Гуд бай, «Число 312»!
Остаточная стоимость. Словосочетание, манящее низкой ценой и коварное непредсказуемыми последствиями. Авось, кривая вывезет! Бывает, кривая привозит, а бывает, увозит. И поймать её кривую траекторию иногда удаётся, иногда не совсем. Давно когда-то я стоял за воротами во Фрязино и ковырялся с машиной. С какой уже не помню. Подошел пожилой мужчина в старомодной шляпе. Спросил, не нужен ли мне «каблук». Разговорились. Оказалось, он звагар на автобазе одного из местных институтов. У них идут на реализацию два ИЖ-2715. Беру телефон и на следующий день приезжаю на серебристом «Люксе» на режимный объект. В просторном гараже среди прочих, тогда ещё исключительно отечественных машин нахожу два ИЖа, зелёный и красный. Обе машины на вид живые. Ценник раза в три-четыре меньше, чем в газете «Из рук в руки», в те доинтернетные времена основном источнике поиска транспорта. Я готов приобрести оба, но с красным что-то не срастается, а зелёный с абсолютно нормальными доками примерно через месяц падает мне в руки по остаточной стоимости. В день, когда его забираю, завгар отдает мне приятный маленький сувенир – стенд с фотками древних ДТП на дорогах Подмосковья. Он весь давно на этом ресурсе.
Все ещё живы
Без проблем в МРЭО Юго-Западного округа моё приобретение ставят на учёт. Кузов явно перекрашен из голубого в морволну, следов мелких столкновений и малограмотных гаражных ремонтов выше крыши. Но для машины, призванной работать по хозяйственным делам, это нормально. Двигатель поддымливает, в головке какие-то подозрительные стуки. Несколько раз промываю систему смазки промывашкой и прочими едкими химикатами, но кокс под заливной горловиной уходит не весь. Карпунин регулирует клапаны и протягивает головку. Меняю жуткую родную резину М-100 на давно не новую радиалку Я-370, какой много в заначке.
Всё когда-то начиналось очень хорошо.
Пробую поездить. Поначалу жестко напрягает, что за спиной не прозрачный салон, а глухая и слепая будка, зато учусь сдавать назад, вывернувшись в приоткрытую шофёрскую дверь и ориентируясь по правому зеркалу. В городе начинаются проблемы. Капот не запирается – потерян крючок, а аккумуляторы тогда крысятили по-страшному. От замка в ручке будки толку ноль – вскрыть дохлейшие запоры не просто, а очень просто. В машине ничего не оставишь. Приходит зима. В дубняки «поздний» карбюратор К-126Н без окошка никак не даёт нормально завестись. А ведь «Волгу» с просаженной цилиндро-поршневой группой карбюратор той же серии легко заводит в любую погоду. Весной отправляюсь обратно во Фрязино, по пути в Щёлково на Пролетарке глохну и едва завожусь, возвращаюсь уже на другой машине.
Рюкзак за спиной.
Тут ментовщина раскручивает новую эпидемию снятия номеров за отсутствие техосмотра. Некоторое ухудшение финансовых дел оставляет средства на покупку только трёх «левых» техосмотров – на «Волгу», серебристый и «милицейский» «Москвичи». ИЖ-2715 зависает во Фрязино, работает не на полную мощность – то мусор на помойку вывезти, то газовые баллоны для дома свозить на заправку. Потом чего-то начинают греться передние ступицы, это подклинивает дисковые тормоза. Кривая выносит в непредсказуемую сторону. С финансами становится очень хорошо, приходят суммы, достаточные для покупки бэушной или бюджетной иномарки. Прикидываю, что иномарка мне на фиг не нужна и приобретаю мечту детства – новые «Жигули» из магазина. На хосписа «временно» забиваю. Вкладываю только в ремонт матчасти серебристого «Москвича» руками волшебного узбека Тахира. Вот – новый поворот! Начинается моя нижегородская заваруха, пожирающая бюджет в особо крупных количествах. На хосписы кладу окончательно, пусть валяются до поры до времени во Фрязино, в моей собственной большой и абсолютно бесплатной заначке, хлеба не просят и никому не мешают. «Каблук» превращается в просторный склад всякого плюшкинского барахла.
Нам не в лом присунуть титановый лом.
Кривая опять вывозит непонятно куда. С финансами то густо, то пусто. С зачпастями на «Москвич» в продаже начинаются проблемы. С серебристым «Москвичом» тоже, как положено, некстати. Для оперативного ремонта серебристого то главный цилиндр сцепления приходится снять с «каблука», то руками Михаила Щербакова – коробку передач. Докатились. Купленный на плохом, но ходу автомобиль скатывается до донора и окончательно превращается в хоспис.
Идет война с колодками. Священная война.
Мне бы его продать. Но кому и как? Давать объяву на всякие «автосру» и теперь уже на «авито» мне в лом. Не хочу привлекать внимание незнакомых лиц к своему объекту – там открытого для всех желающих «автомобильного музея» нет, и никогда не будет. Южных братьев по отсутствию разума и люмпенов-сборщиков чермета к своим заначкам на пушечный выстрел не подпущу ни за какие деньги. На поиски вменяемого покупателя из нашей среды уходят годы. Но – кривая его неожиданно привозит! Младший товарищ VICTOR-SU располагает территорией, ресурсами и желанием поднимать разные хосписа, ижевский пикап со стерильно чистыми доками по самой минимальной цене, точнее по остаточной стоимости, его заинтересовал. Приглашаю его во Фрязино, и, после осмотра, он решается…
Бей! Да так, чтоб железо боялось!
Новая проблема! Тормоза за много лет присцилли, и колёса не крутятся, ни у меня, ни у Виктора нет фаркопа ни на одной машине, да и не справимся мы сами никогда. Эвакуаторщиков финансировать, без крайней необходимости, душит жаба. Выход один – позвать Карпунина, для которого технических проблем не существует. Как модно выражаться, «от слова совсем». Проблему надо решать незамедлительно, пока погода шепчет, пока нет ни белых мух, ни дубняков, ни льда под колёсами. Спасибище огроменное – Егор Егорович соглашается, даёт мне указания. Мне одному удаётся поднять подкатником передок за балку подвески, скинуть передние колёса, окончательно убедиться, что их не провернуть. Оставляю колёса на двух наживлённых кое-как гайках, чтобы легче было скинуть снова.
Времена не выбирают — в них гниют и подыхают.
Во Фрязино мы выбирались ледяными вечерами, когда темно, как в заднице Барака Обамы. В первый вечер Карпунину пришлось часа два вырывать колодки из левого суппорта. Зато правая ступица, когда Карпунин грамотно прихватился монтировкой за шпильки, провернулась, со скрипом, но завертелась. Во второй вечер попробовали дёрнуть ИЖ тросом. Оказалось, не крутится заднее левое колесо. Карпунину удалось отстучать ржавьё кувалдлой, сжать через окошко колодки, скинуть барабан. Теперь можно отправляться в далёкий путь. Другой Виктор, «Специалист», чуть раньше, днём одолжил на сутки вилку.
Бурлаки без Волги.
Новая проблема. Машина много лет назад на автобазе ездила по всем зловонным лужковским (тогда у нашего концлагеря был ещё этот мерзкий поганый кум) противогололёдным реагентам. За годы простоя задний левый лонжерон высыпался струпьями. При попытке тронуть хоспис с места задняя серьга рессоры поползла глубоко в кузов, поднимая за собой левую сторону бензобака. Но в сельской местности идёшь и спотыкаешься о валяющиеся повсюду куски пиломатериалов. Три чурбака, присунутых между серьгой и грузовым полом кузова, решили проблему. На всякий случай мы прихватили с собой парочку запасных колёс из моих заначек. То колесо, где из старенькой Я-370 выперли огроменные грыжи, Карпунин поменял на запасное из «Сенежа», бескамерное, поймавшее где-то на дальних стёжках-дорожках шальной саморез, но вполне способное продержаться несколько сотен километров.
Отправились в путешествие примерно в 21.30 в субботу. В моём телефоне «тындекс-пробки» светится зелёными полосами по всему маршруту с редкими коротенькими жёлтыми участками. Карпунин скушал свору собак на перетаскивании хосписов на жёсткой сцепке на сотни километров. Мне пришлось идти с ним на такое дело не в первый раз. Бывало и похуже. К примеру, среди зимы, на свежем блестящем гололёде, от Нижнего Новгорода по крутым владимирским тягунам до Москвы, с прицепленным хосписом, который был ощутимо тяжелее тягача. Мне тогда довелось часть пути пилотировать весь автопоезд. А сейчас на улице тепло, всего там каких-то плюс два – плюс четыре. В «Сенеже» – Анапа, трещит натопленная печь, брендовый термометр «Москвич» клонит стрелку температуры в салоне 25… 30… доходит до 39. На пассажирском сиденье я избавляюсь от джинсовой куртки и обуви – не в такси же каком едем!
Я подло его не помыл. Он весь в чёрном, как моя совесть, липком говнище.
Несчастный ИЖ вынырнул из сельской темени на просвечиваемые миллионами сочных жёлтых фонарей Стромынку, Садовое, Ленинский. Меня провожают лесные опушки! Второй раз проскочив МКАД, мы ныряем в незнакомые мне закоулки, которые сучья вохра нашего концлагеря-РФ повесила на шею Москве, пригадив нам своё паскудненькое словосочетанице «новая Москва». Поздний час, теплынь в салоне и загибоны незнакомой дороги отключают мне мозги, засыпаю на откинутой спинке пассажирского сиденья. «Где Калужское шоссе?» – спрашиваю, мгновенно придя в сознание. «Мы уже на нём» – слышу ответ Карпунина. Вот круговой перекрёсток с бетонкой, вот указатель «Вороново», вот Виктор на жёлтом «Люксе» трогается перед нами с обочины. Отцепляем мою бывшую собственность на просторном и почти пустом участке. Ночь уверенно разменивает свой третий час. Открываю двери будки и честно показываю Виктору ржавую бахрому, струпья, чурбаки. «Мы и не такое варили» – отмахивается он. Игра сделана.
Ветеран жесткой сцепки.
Кривая вывезла. Моё «Число 312» не схавали южные смуглые хищники – мясная морква им в поганый рот! Он не подыхал в мучениях у малолетних фанатов мерзотного словечка «корч». У него появился шанс вернуться живым на дороги. Рассчитываю, что кривая вывезет и дальше, и мы с ним ещё повидаемся.
Свет в конце тоннеля?
Карпунин о том же.
Источник:
